Глава 2

Претенденток на роль няни, или, скорее нянек, было немного. Судя по всему, они уже прошли первичный отбор у Виктора и теперь ждали собеседования со мной.

Я остановился в коридоре перед дверью в гостиную, где ожидали женщины, и вопросительно посмотрел на дворецкого.

— Сколько их? — спросил я, протянув руку к двери.

— Шестеро, — ответил Виктор. — Две из них имеют опыт работы с детьми кланов. Но более углубленное собеседование, полагаю, следует провести вам, Константин Витальевич.

— Я, собственно, за этим сюда и приш… — Телефонный звонок прервал меня на полуслове. Я посмотрел на номер, он был мне не знаком. — Орлов.

— Всё-таки это очень непривычно, чтоб ты знал, — голос Стоянова резанул по ушам. — Костя, не бросай трубку, я и так новый телефон купил, чтобы до тебя хоть так дозвониться.

— Что тебе нужно? — холодно проговорил я.

— Поговорить.

— Спасибо, я с твоей женой уже поговорил, что-то больше на разговоры меня не тянет.

— Костя, не валяй дурака, — голос Стоянова звучал устало. — Иногда нужно просто высказаться. Вели своим церберам меня пропустить, а то уже просто смешно, на самом деле.

— Так значит, ты здесь, у ворот стоишь, — протянул я, убирая руку от двери. — Хорошо, давай поставим уже все точки над всеми буквами. И, если наш разговор выйдет из-под контроля, не обижайся.

Я отключился и связался с охраной, приказав пропустить Стоянова. Но прежде убедиться, что он в машине один, потому что с бывшей тёщей я разговаривать точно не собирался.

— Я так понимаю, собеседование отменяется? — спросил Виктор, внимательно следивший за моим разговором сначала со Стояновым, а потом с охраной.

— Нет, — я покачал головой. — Вот что, в основных моментах я тебе доверяю. Кроме того, Клара Львовна будет присутствовать. Она, имеет прямое отношение к воспитанию Яна, и плохо у неё не получилось, это точно. Так что, если кто-то приглянется вам обоим, точнее вам троим, включая Прохора, то оставляйте этих женщин и дождетесь меня, не думаю, что мой разговор с Александром Стояновым как-то затянется.

Виктор наклонил голову в знак того, что всё понял и выполнит в лучшем виде, и вошёл в гостиную. Я краем глаза увидел нескольких женщин, чинно расположившихся на диванах.

Не став их разглядывать, чтобы не смущать, все равно половина из этих женщин скоро покинут мой дом, я развернулся и почти бегом прошёл в библиотеку, куда приказал провести бывшего тестя.

Ждать Стоянова пришлось недолго. Когда он зашёл в библиотеку, я сразу же обратил внимание, что недавний щëголь выглядит, мягко говоря, не очень. Пальто растегнуто, рубашка не первой свежести, на шёлковом шарфе какие-то пятна. Лицо опухшее с трёхдневной наполовину седой щетиной.

В руке Стоянова была зажата бутылка со спиртным. Крепкий запах сивухи проникал даже через пробку, заставляя морщиться.

— Не хочешь? — Стоянов махнул в мою сторону бутылкой.

— Нет, я почти не пью, — сухо ответив, я скрестил руки на груди, откинувшись на спинку кресла.

— А точно, — Стоянов хлопнул себя по лбу. — Постоянно забываю, что ты Орлов. Твой отец тоже почти не пил, знаешь ли.

— Мне говорили об этом. Зачем ты ко мне приехал и настоял на встрече? — спросил я. — Нажраться ты и дома смог бы.

— Скорее всего, да. Но, это было бы, слишком пресно. — Он сел на диван, открыл бутылку и сделал глоток прямо из горла. — Когда я передал права на клан твоему деду, я думал, что мне будет сложно с этой потерей смириться. И, знаешь, первое время так оно и было, но, когда Анна… — он сделал ещё один глоток. — В общем, я внезапно понял, что фактически уже могу не подчиняться правилам, записанным в Кодексе. А значит, могу примерить на себя законы простых людей. Например, я могу развестись, отдав теперь уже бывшей жене её почти законную половину.

— И поэтому ты пьёшь? — Стоянов не выглядел счастливым.

— В том числе, — он заткнул пробкой бутылку. — После стольких лет, прожитых вместе, с женой, как и с кланом расставаться сложно. Но, я не про свои горести пришёл рассказывать. Я перебирал вещи дочери, которые остались, сначала всё выбросить хотел, но потом наткнулся на этот дневник, ну, знаешь, какие девочки ведут: с сердечками и заметочками. — Он вытащил из кармана свернутую в рулон тонкую тетрадь. — Держи, я его не читал, не смог. А ты посмотри, может, мальчишкам когда покажешь, всё мать лучше узнают. — И он протянул тетрадь мне, а сам снова открыл бутылку. — Точно не будешь?

— Нет, — я покачал головой.

— Как знаешь, — Стоянов встал. — Ты не думай, я очухаюсь и магазином займусь, у меня ведь только эта отдушина осталась.

Я не стал ему напоминать, что у него есть внуки. Похоже, что Стояновы всё-таки навсегда уйдут из нашей жизни, ну и хрен с ними. Главное, чтобы моя покойная жена нам сюрпризов не подкинула. А то, как-то странно её последняя поездка выглядит, очень подозрительно.

Стоянов пошатываясь вышел из библиотеки, а я принялся листать этот девичий дневник. В начале там не было ничего необычного: тексты сопливых песенок, сердечки, а вот уже ближе к середине тон дневника изменился. Как я понял, Анне было восемнадцать, когда она в каком-то клубе встретила Его!

Когда-то она говорила мне, что я у неё был вторым, и теперь я, кажется, нашёл упоминание о первом. Имён не было, но по отдельным фразам можно было предположить, что он немного старше Анны, а дальше шли только восторги.

Мне было неприятно читать про её восхищение другим мужчиной, но до конца оставалось всего пара страниц, и я заставил себя их прочесть. Они расстались — он уехал куда-то далеко и надолго, и Анна больше не прикасалась к дневнику. Всё-таки я был не прав, когда думал, что она никого, кроме себя не любила. Вот только показывать это сыновьям я точно не буду.

Подойдя к камину, я бросил в него тетрадь и призвал дар огня, чтобы разжечь тлеющие угли. Глядя, как горит дневник, я старался не думать о его содержимом. Более того, больше всего мне хотелось сгрести все вещи Анны, завязать в простыню и спалить к чертовой матери, как этот старый дневник.

— Константин Витальевич, я заметил, что ваш гость удалился, — надо же, я настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как в библиотеку вошёл Виктор. — Кандидатки, оставшиеся после допроса с пристрастием Клары Львовны и Прохора, ждут в гостиной. Вы будете с ними говорить?

— Да, разумеется, — я кивнул и пошевелил пепел, оставшийся от дневника Анны. — Ты можешь пригласить их сюда, по одной, что-то мне неохота подниматься наверх.

— Эм, думаю, что перед тем, как приглашать сюда женщин, нужно как следует проветрить комнату. — Он быстро подошёл к окну и распахнул его, впуская свежий морозный воздух. — Где, бога ради, ваш гость нашел такую феноминальную гадость?

Судя по вопросу, Виктора с порога чуть не сбил с ног запах той самой сивухи, которую пил Стоянов. А я ничего, принюхался уже.

— Это есть тайна, покрытая мраком, — провозгласил я, подняв вверх палец. — Не удивлюсь, если он сам себе модный коктейль намешал.

Дверь открылась, и в библиотеку почти строевым шагом вошла Клара.

— Костя, я прошу у тебя разрешения остаться в твоём доме. — Выпалила она с порога, а я чуть не потерял равновесие и не долбанулся о каминную полку. — Может быть, я предвзято ко всему отношусь, но за сыновьями клана требуется особый пригляд.

— Клара… — начал я, но она подняла руку, призывая меня заткнуться и дать ей договорить.

— Костя, я ни в коем случае не навязываюсь, я действительно понимаю, насколько тебе сейчас трудно, и искренне предлагаю руку помощи. Весь клан Орловых готов тебе помочь, но, так уж получилось, что женская его часть представлена безголовыми тупыми курицами, а мужская часть, та, которая заставляет гордиться Орловыми — это всего лишь мужчины. Да, в каких-то моментах лучшие, но вряд ли хоть один из них знает, как можно взять младенца на руки, не испытав при этом приступа паники.

— Я даже не знаю, что сказать, — я развел руками и посмотрел на Прохора, который с невозмутимым видом рассматривал книжный шкаф.